– Оля, с момента нашей последней встречи в журнале прошел год. Поговорим о том, каким он был для тебя?
О, это был такой прекрасный год, что не грех и отчитаться. Итак, начнем по порядку. Мы с командой собрали три дворца «Украина», провели самый большой тур – такого в этом году не было ни у одного артиста: за четыре месяца – 63 города, 72 концерта. Тяжело на самом деле. Высохла на «тріску», похудела сильно, хотя нет, точнее сказать – постройнела. Но я сделала это!
Еще выпустили два офигенных суперхита, которые поет вся Украина, – «Номер один» и «Бывший». Начала сниматься в кино. В январе выходит первая украинская эротическая комедия «Свингеры», а весной – еще один фильм. Рассматриваю еще два предложения. Так что кино меня прям закружило-закружило (улыбается).
А, подождите! Еще юмористическое шоу студии «Квартал 95» «Зоряні яйца», у которой великолепные рейтинги. Я там хозяйка студии. Я и раньше участвовала в разных телепроектах: какие-то были менее удачные, какие-то – более, но здесь совершенно моя история! Все признают, что я на своем месте. Наконец-то нашла свой телевизионный формат, это весело и легко. В «Лиге смеха» я со своей командой прошла в финал, мы заняли второе место. И это замечательно! А еще «Танці з зірками»… Так что, боже ж, как много у нас всего было!
– Ты это все загадывала себе под елочку в прошлом году?
Загадывала. Только не под елочкой. У меня традиция: в январе двумя семьями – моей и Ясинскими (продюсер Оли Поляковой. – Прим.ред.) мы едем к океану. У океана невероятная энергетика. Это, знаешь, такой большой Бог. Вообще, моя вера в Бога довольно своеобразная. Я верю в высший разум, а он, по моему убеждению, аккумулируется в океане. Именно там живет энергия, которая может исполнять любые желания. Главное – правильно сформулировать запрос.
И вот, пока наши дети развлекают и нянчат друг друга (они у нас одинакового возраста – две старшенькие и две младшие), мы можем предаваться мечтам и строить планы. Все это сопровождается неизменными шутками-прибаутками, нам очень хорошо вместе. В итоге, все то, что мы намечтали в прошлом году, с успехом сбылось. Сейчас опять едем к Индийскому океану, опять сядем и будем строить планы по завоеванию мира (улыбается).
– Мне страшно...
Почему? Это же все весело, на самом деле (смеется). Я вообще считаю, что у меня есть миссия – дарить людям радость. И чем больше людей я обращу в свою веру, чем больше людей захотят прийти на мои концерты, тем счастливей я буду, понимая, что миссия выполнена. Знаешь, как это здорово, когда на мои концерты приходят люди со скепсисом, или просто за компанию, или жены мужей привели, а в итоге они становятся моими поклонниками. Это то, к чему я стремлюсь: заманить в свой круг людей, которые к этому были не готовы. Возрастающее число «новообращенных», мне кажется, это прекрасный итог. Вообще, я считаю, очень важно стать нужной в своей стране. Вот я оказалась нужной, и это огромное счастье для артиста!
«Я считаю, что у меня есть миссия – дарить людям радость. И чем больше людей я обращу в свою веру, чем больше людей захотят прийти на мои концерты, тем счастливей я буду, понимая, что миссия выполнена», – провозглашает Оля Полякова, которая излучает оптимизм и радость. Viva! попала в зону «излучения» Суперблондинки и зарядилась позитивом на год вперед.
– А дети твои – поклонницы мамы? По-моему, они тебя обожают.
Да, они меня обожают. Вообще, дома я совершенный авторитет: самый уважаемый, самый любимый, самый непререкаемый. Так, как слушают меня дети, они не слушают никого. Что касается моего творчества, не могу сказать, что Маша его адепт. Все-таки она слушает иную музыку – Тейлор Свифт и других американских кумиров молодежи. Она понятия не имеет, кто такая Тина Кароль, Ани Лорак, до «Танцев» не знала, кто такая Наташа Могилевская, то есть она вообще не в материале. Единственного человека, которого она знает из нашего шоу-бизнеса, – меня (улыбается). Не могу сказать, что она моя поклонница, в ее плей-листе нет моих песен, но при этом она знает их наизусть.
Что касается младшей, то она откровенно пользуется родственными связями. В новом коллективе дочка обязательно должна сообщить, кто ее мама, и тут же к ней меняется отношение, появляется интерес. Алиса поняла, что это работает (улыбается).
– А старшая не пользуется этим?
Раньше тоже так делала. А сейчас нет смысла: мне кажется, что достаточно на Машу взглянуть, чтобы понять, чья она дочь. Она настолько на меня похожа, что я сама удивлена, как это вообще возможно. Особенно, если ее загримировать – моя копия, ну, просто под копирку сделанная девочка. Я шучу, что буду петь вечно, потому что у меня есть замена. Если я выпущу ее на сцену, никто и не заметит подмены. Поэтому у нее сейчас план номер один – научиться петь и играть. Помимо педагога по вокалу, я наняла ей еще одного – по гармонии и сольфеджио. Еще я отдала Машу профессионально заниматься танцами к тренеру, который тренировал меня на «Танцях з зірками». Так что Маша теперь занята полностью.
– Оля, это ты с твоим непререкаемым авторитетом решаешь, чем дочке заниматься, или это ее желание?
Я спросила: «Давай разберемся: что ты хочешь от жизни? Каковы твои планы? Чем ты будешь заниматься? Что тебе интересно?» Она ответила: «Петь я никогда не буду – это понятно». Я удивилась: «Почему это понятно?» У нее великолепный голос, большой диапазон. А все дело в том, что она стесняется. И как только мы, поговорив, это обнаружили, сразу стало ясно, куда двигаться. Конечно же, растет артистка, что тут поделать. Уже понятно, что она точно не будет заниматься радиофизикой или спасать человечество от СПИДа. К сожалению или к счастью (улыбается).
– В общем, на ближайшие десятилетия мы обеспечены артистками Поляковыми.
Не знаю, как получится. Но мне бы, конечно, хотелось, чтобы Маша поехала на гастроли, а я – на Мальдивы (смеется).
– А что Алиса?
Алиса... Мне кажется, она дана для того, чтобы воспитывать меня. Это ребенок, который совершенно не терпит грубости, повышенного тона. Не дай бог, ты скажешь, что она сделала что-то не так, – обидится. И обида будет долгой, неделю будет помнить. Причем все это время она может со мной не разговаривать. С ней надо очень аккуратно себя вести. Нужно собраться и спокойно объяснить: это нехорошо, давай мы с тобой сделаем иначе. При этом Алису очень легко переубедить, она не упертая. И это абсолютно работает!
Боже упаси, руку поднять на Алису. Если Машку я могла шлепнуть в детстве, скажем откровенно, то сейчас я этого не делаю – меня младшая отучила. По-моему, она пришла в этот мир, чтобы защитить Машу. Я так поменялась, что старший ребенок перестал страдать от моего деспотизма (улыбается). Я ведь очень импульсивная, и не терплю возражений. Мне нужно все – быстро и так, как я сказала. А с Алисой не работают те методы, которые работали с Машей. Да и со старшей, честно говоря, они не работали. Просто я не умела себя организовать, не умела обуздать свои эмоции. Сейчас уже понимаю, что на детей нельзя кричать, запрещать им, навязывать что-то, наказывать их. И исправить их тоже нельзя. Они уже рождаются совершенно самостоятельными личностями – со своим характером, со своим путем, и родительская задача – не поломать им судьбу, а помочь встать на ноги и чуть-чуть подтолкнуть.
– А что папа? Какое участие принимает в воспитательном процессе девочек?
Мама у нас для воспитания, а папа для удовольствия. Он их водит по магазинам, одевает, проводит с ними время. Потому что, вы же понимаете, вот эти мои рассказы о туре по всей стране, не просто так. Было очень, очень много работы, и поэтому, естественно, дома я бывала нечасто.
«Дома я совершенный авторитет: самый уважаемый, самый любимый, самый непререкаемый. Так, как слушают дети меня, они не слушают никого», – признается звездная мама.
– Короче говоря, «матерью у них был Новосельцев»...
Да, матерью у них был отец. Вадик так и говорит: «Я мама-папа». Он девочек балует. Воспитательные моменты на мне: муж с ними даже поговорить серьезно не может, они конкретно сидят у него на голове, свесив ножки, и он этому страшно рад, просто счастлив! Конечно, в воспитании детей, особенно девочек, наверное, тот режим, в котором я сейчас нахожусь, не очень хорош. Но я придерживаюсь мнения, что у каждого своя судьба, у каждого свои дела.
Кроме того, у детей полная загрузка, у них, в принципе, нет времени обращать внимание, что мамы нет дома. Даже если бы никуда не ездила, мы виделись бы утром и поздно вечером. Маша занимается верховой ездой, английским языком, танцами, музыкой, плаванием. Ну, и школа, уроки. Вообще, это кошмар какой-то. Она просит: «Дайте мне покоя! Можно мне просто игрушками поиграть?» Ей 12 лет, но она еще играет в игрушки.
– Действительно, не перебор ли?
Наверное, но у нее нет другого выхода. Можно, конечно, ничего не делать, но тогда как же? У Маши сейчас гормональный период, и она склонна к полноте. Поэтому ей нужно заниматься плаванием. Девочка должна держать осанку, поэтому танцы просто необходимы. И как без музыки?! Ну, вот как это мои дети не окончат музыкальную школу?! Верховая езда – это единственное, чем она занимается с удовольствием, тут заставлять не надо. Она даже в этом году ездила в Англию, в специализированную школу верховой езды, занималась там конкуром. Ну, еще плавает с удовольствием. Все остальное приходится заставлять.
– Посмотрим, что она скажет года через два-три, когда дети начинают активно гнуть свою линию.
У Маши характер мой, упрямый. Я ей говорю: «Если ты не можешь и не хочешь – можешь бросить. Мне не надо, чтобы ты все это делала из-под палки». И как только таким образом ставится вопрос, Маша упирается и говорит: «Нет, не брошу». «Ну что ж, тогда тяни», – говорю я.
Вот Алисе так говорить нельзя, потому что ей только предложи – она тут же все бросит. Она ходила к Дерюгиной, у нее очень хорошие данные, отличная растяжка. Но не получилось… Вообще, наша советская школа гимнастики, мне кажется, устроена неправильно – они ломают детей. Так вот, Алиса сначала очень хотела ходить, ей нравилось, а потом стало очень больно, и я предложила: «Алисочка, не хочешь – не ходи». – «Не пойду». Она конкретно знает, чего не хочет, поэтому ей нельзя таких вещей говорить.
Алиса начала заниматься на фортепиано, и мне приходится говорить: «Ну, пожалуйста, мне так нравится, сделай это для мамочки!» Пока для мамочки делает, пока этот прием срабатывает. Сколько так продлится, неизвестно, я не знаю, как работать с этим ребенком, как на нее влиять.
Вот с Машей я знаю – тут надо от обратного. Я такая же в детстве была: если чувствую, что я чего-то не получу, мне это обязательно надо. А с Алисой мне еще предстоит многому научиться.
– Оля, а дочки бывают на твоих концертах, на съемки ты их берешь с собой?
Они были со мной, но это достаточно утомительно. А с Алисой вообще удивительная история: она всегда на моем концерте спит. Это единственный ребенок, который вместо того, чтобы скакать под сценой, как это делают все дети на моих выступлениях, засыпает. Может, она привыкла еще внутриутробно, что ее мама постоянно пела. Я же во время беременности не останавливалась: и снималась, и скакала, и на концертах выступала, и в студии записывалась, и клипы делала. И кормила ее до года. Поэтому Алиса, как только слышит мой голос, вырубается на руках у няни или у Вадика. Даже есть съемка с концерта на «Интере», где она спит, сидя на плечах у папы. Он скачет, а она спит у него на голове (улыбается).
– А колыбельные ты ей поешь?
Обязательно. Алиса любит «Ходить сон коло вікон». А еще она просит, чтобы ей поставили Квитку Цисык, говорит: «Включи мне тетю, которая умерла». Я включаю, и она либо просто слушает, либо мы с ней дуэтом подпеваем. У меня даже в Инстаграме есть, как она поет. Очень хорошо интонирует, у нее хороший слух. Так что, думаю, от музыки она тоже далеко не убежит.
– Оля, давай ненадолго девочек оставим, а сами поговорим о твоем киноопыте. Ты снялась в фильме «Свингеры». О чем кино?
Это кинокомедия. Тема: секс, хотя секса как такового там, конечно, нет. История о том, что люди решают освежить чувства и поменять партнеров. Мою героиню, которая не в восторге от этой идеи, муж фактически покупает. Она бездельница и транжира, но мечтает, как сейчас многие жены богатых мужей, стать дизайнером и открыть свой бутик. Ради этого она и поддается уговорам своего любовника поменяться партнерами.
И вот, они идут в семью, где жена задолбанного жизнью врача-пульмонолога вдруг решает, что им надо поменяться. В итоге происходит совершенно анекдотическая ситуация. Спойлерить не буду – сами увидите, что там начинается и к чему все это приводит. На самом деле, фильм о том, что, если вы хотите приукрасить вашу жизнь, крепко задумайтесь, нужно ли вам это.
– То есть главный лозунг фильма – берегите семьи?
Главный лозунг фильма: займитесь делом и прекратите страдать фигней (смеется).
– Понравилось сниматься?
Понравилось, тем более я попала в компанию настоящих профессионалов. Но я поняла, что, конечно же, актерство – это профессия, ремесло, которым нужно овладевать. И хоть режиссер меня хвалил, я чувствовала, что насчет меня у него было больше всего опасений: я же единственная из всей команды не имела опыта съемок в кино.
Конечно, похвалы режиссера мне очень приятны, но, даже просмотрев тизер, я уже вижу – мне есть куда расти и к чему стремиться. Не могу сказать, что я совсем уж человек от сохи, все-таки окончила консерваторию как «актриса оперы», и что такое актерское мастерство, я изучала, но киношная история – это немножко другое. Поэтому я уже нашла преподавателя по актерскому мастерству, и следующий мой фильм будет вообще прекрасным, а следующий – еще лучше (улыбается).
– И об этом ты тоже поговоришь с океаном.
Я очень много учусь. Я посвятила изучению вокала бόльшую часть жизни. На сегодняшний день – 22 года каждодневных репетиций. Поэтому, считала, что только английский мне осталось освоить – всему остальному я уже научилась и дальше учиться нечему. Оказалось, есть. Еще я вплотную занялась «українською мовою». Если кто-то обратил внимание, теперь стараюсь давать Осадчей интервью «на мові». И следующий сезон «Зоряних яєць» будет «державною мовою». Так что я занимаюсь сценической речью, украинским и актерским мастерством. Посреди гастролей по скайпу связываюсь со своими учителями и овладеваю новыми профессиями (улыбается).
– Короче говоря, у дочек просто нет другого выхода, как брать пример с мамы. Вот если бы мама лежала на диване...
Правильно, у них нет другого выхода. Главный секрет воспитания детей – личный пример. Когда мне Маша говорит: «Мама, я так устала, мне так тяжело», я спрашиваю: «Маша, скажи, а мне легко? Вот ты видишь, что вообще происходит, какой у меня график? Как я прилетаю с гастролей, заскакиваю домой, переобуваюсь, переодеваюсь и мчусь на съемки? А то, что я приношу домой «котлету», чтобы платить тебе обучение, няньку, водителя… Мне же приходится содержать всю семью. Так, что, мне легко?» – «Нет, не легко». – «В том-то и дело. Жизнь такая. Но только тот, кто что-то делает, может чего-то добиться».
Говорю: «Ты хочешь сесть и ничего не делать, втыкать в телефон?» Это же страшная болезнь для сегодняшних подростков! Если телефон разряжается, начинают труситься руки: «Где зарядка?!» В общем, говорю: «Давай сиди в телефоне целыми днями, ничего не будем делать, хочешь?» – «Нет, не хочу». – «Тогда, дорогая, назвался груздем – полезай в короб». Поэтому, да, у детей нет шанса.
А вот папе нашему все равно, папе нормально ничего не делать (смеется). Папа у нас в почетном декретном отпуске. Он говорит: «Ты, Оля, у меня самое крутое инвестиционное вложение. Что я ни делал в своей жизни, все рухнуло: один бизнес отвалился, другой куда-то делся… Коммерческая недвижимость, которая кормила нас раньше, сейчас просела. Так что ты оказалась самым лучшим моим проектом».
«Единственного человека, которого Маша знает из нашего шоу-бизнеса, – меня. Не могу сказать, что она моя поклонница, в ее плей-листе нет моих песен, но при этом она знает их наизусть. Что касается Алисы, она откровенно пользуется родственными связями. В новом коллективе дочка обязательно должна сообщить, кто ее мама, и тут же к ней меняется отношение, появляется интерес. Алиса поняла, что это работает»
– А все уверены, что Оля Полякова – это проект мужа-олигарха.
Ну да… Помню себя, когда только начала жить с Вадиком. Я была совершенная девочка, в смысле не девочка по возрасту, а по поведению: «Я ничего не знаю, ничего не умею, ты за меня это реши, то сделай, об этом договорись». Сегодня же я не даю шанса никому – все сама сделаю, все вопросы решу, потому что лучше, чем я, не сделает никто. Мне главное, чтобы не мешали. И все расступились, и дали мне дорогу: «Пожалуйста, делай». Теперь я баба-праздник, баба-фейерверк, баба-гренадер. И семью содержу, и творчеством занимаюсь, и дом строю.
– Какой дом?
Ой, я же в этом году достраиваю дом! Это полностью мой проект. Мало того, что я его финансирую, я же его спроектировала от первого бруска до шторы. Все контролирую, все сама заказываю и покупаю.
– Оля, так у вас же был загородный дом, так называемая заимка.
Да, но это небольшой домик, который Вадик в свое время строил как охотничий. Там такие маленькие комнатушки были с односпальными кроватками по бокам. Жилье и для семьи-то маловато, а уж гостям вообще негде было остановиться. Если кто-то выбирался к нам, а это 70 километров от Киева, то уезжать, особенно если выпить винца немножечко, невозможно. А ночевать негде. И мама моя, когда приезжает, тоже не любит с нами толкаться, говорит: «Постройте мне хоть какую-то будочку, в которую я могу от вашего шума и гама свалить».
Поэтому я достроила огромное крыло. Во-первых, теперь у меня есть спальня – просторная, с восемью окнами в пол, с камином. Настоящий будуар вместо прежней малюсенькой каморочки, в которой было всегда темно и неуютно. Я наконец-то осуществила свою мечту – всегда хотела большую спальню. У меня ее никогда не было – ни в квартире, где я выросла, ни в нашей городской квартире на Институтской.
И еще одну мечту я воплотила: позволила себе роскошную террасу в 35 метров. Теперь у меня там диваны, зимний сад, мандариновые деревья, огромный стол для гостей, за которым может поместиться 22 человека! А под моей спальней сделали две гостевые спальни, а под ними – внимание! – 100-метровый погреб. И наконец-то мои сыры будут «жить» в отдельных комнатах – для влажных сыров, для твердых, для колбас. А еще у меня будет отдельная комната для шуб, потому что им нельзя быть в тепле, и летом их приходится сдавать в холодильник. Я все время боюсь, что их кто-нибудь украдет (смеется). Вот теперь я делаю свой шубный холодильник (улыбается).
– Оля, я восхищаюсь твоим размахом!
Да, я себе достроила 300 метров счастья (улыбается). «І як справжня українка», которая «от тут ще цибульку посаджу», я застеклила образовавшуюся пустоту под террасой и сделала для себя тренажерный зал, о! (Улыбается)
– Ты хочешь сказать, что в перерывах между туром, корпоративами, телесъемками и воспитанием детей ты возвела вот эту роскошь?
Совершенно верно. Оказывается, все возможно, главное – организоваться. Вообще, я очень неорганизованная, но у меня теперь есть возможность содержать офис и людей-помощников – секретаря, менеджера – и они меня дисциплинируют. У нас есть онлайн-органайзер. Менеджер туда заносит съемки, интервью. Концертный директор заносит даты концертов, секретарь – все мои личные дела: поход к зубному, встреча с архитектором, поход в «Агромат» для подбора плитки.
Онлайн-органайзер, куда имеет доступ вся моя команда, – это наше все. Утро у меня начинается с того, что мне звонят и рассказывают план на день. Дошло до того, что муж звонит уже моим менеджерам с вопросом: «Когда я с Олечкой могу позавтракать? В котором сегодня часу? В 12.00, в 11.30?» И он знает, если опоздает на 20 минут, то завтракать будет уже в полном одиночестве. А домработница знает, что ей нужно подать в 10.20, потому что в 10.40 мне уже нужно выйти из дому. Поэтому организовались все. Вот так и живем.
– Это похоже на какой-то американский фильм из жизни воротил бизнеса.
А все потому, что это уже бизнес. Это раньше было хобби, которое еще и высасывало деньги из семьи, а сегодня это реальный бизнес, который кормит семью и людей, которые рядом со мной. Я же еду на гастроли с группой в 26 человек: танцовщицы со своими костюмером и менеджером, музыканты со своим менеджером, у меня свой костюмер, гример-парикмахер и свой менеджер. И офис: пиар-менеджер, директор по концертам. Это все уже организм, и тут без организации невозможно. Если бы я вот это организовывала сама, все бы завалилось к чертовой матери (улыбается).
– Оля, да ты прирожденный организатор!
Скажу честно: мне хочется большего. Я не хочу всю жизнь зависеть только от величины своей задницы и силы ног, понимаешь, о чем я говорю? Я очень люблю петь, ничего более драйвового невозможно представить. Даже снявшись в кино, я поняла, что такой невероятной энергетики, как сцена, не дает ни одно другое занятие. Поэтому петь я буду всю жизнь. Но финансово зависеть только от этого было бы глупо, потому что здоровье не железное. Пока я молодая, могу дать 72 концерта, а между ними еще 120 корпоративов. Но через пять лет это будет тяжелей делать, а через десять – тем более.
Это же тяжелый труд! За границей так никто не работает. Вот, допустим, Бейонсе. Я в этом году дала 200 концертов, а Бейонсе в рамках мирового тура за год – 42. И заработала она 250 миллионов. Вот это я понимаю! Она поехала, отработала ту же самую программу. Я точно так же выхожу на два часа на сцену, точно так же 11 раз переодеваюсь, танцую с балетом. Нагрузка у меня не меньше, у нее просто картинка больше, и людей на это приходит больше, а физического труда уходит ровно столько же. Но только мы зарабатываем в разы меньше и работаем как проклятые. Артистическая работа – это ад, потому что это сплошные переезды, стрессы. И неудивительно, что артисты, особенно те, кто мотается по всему миру: Уренгой – Рига – Тель-Авив – Лос-Анджелес – падают в обморок и живут на капельницах. Поэтому нужно позаботиться о будущем, о чем я и подумаю у океана.
«Помню себя, когда только начала жить с Вадиком. Я была совершенная девочка. В смысле не по возрасту, а по поведению: «Я ничего не знаю, ничего не умею, ты за меня это реши, то сделай, об этом договорись, тому позвони». Сегодня же я не даю шанса никому – все сама сделаю, все вопросы решу, потому что лучше, чем я, не сделает никто».
– А как насчет Евровидения? Не думала участвовать в этом году?
Участие в таком конкурсе, даже в его национальном отборе, для многих артистов – возможность заявить о себе. Но тем, у кого много концертов, кого постоянно видят на телевидении и чьи песни звучат по радио, это нужно, только если артист едет на Евровидение точно без отбора (улыбается). Как это было с Ани Лорак, Данилко. Ведь такое выступление, номер, песня, поездка – это огромные расходы, и на них нужно идти, оценивая не только риски, но и возможную пользу! А ведь, как мы уже знаем, не всякое участие в Евровидении – на пользу… Иногда это может плохо сказаться на карьере артиста. Поэтому я сосредоточена на своей ежедневной концертной, студийной и телевизионной работе, к которой сейчас добавилось и кино. Привлечь же меня к участию в отборе на Евровидение можно только в том случае, если приглашающая сторона возьмет на себя все расходы по подготовке номера. Во всяком случае, мой продюсер озвучил организаторам отбора это условие. Они очень удивились. Хотя чему они удивляются, я не понимаю? Им нужны артисты, которые не только дадут рейтинг трансляции отбора, спонсоров, но и сделают крутое шоу без какой-либо гарантии в успехе? Я готова, но не за свой счет!
– Ну, пока до Евровидения еще есть время. Зато Новый год только-только наступил.
И в этой связи я вот что хочу сказать. Я мечтаю, чтобы в своей стране я ассоциировалась у людей с праздником. Это настолько моя история – дарить радость, смех и удовольствие, что люди должны знать: Полякова тире праздник. Чтобы они шли на мой концерт, независимо от того, любят они эту музыку или не любят, но на шоу надо пойти, чтобы получить хорошие эмоции. Я хочу четко ассоциироваться с праздником в каждом доме. Как оливье, апельсины и шампанское.
Татьяна Витязь
Фото: Соня Плакидюк /moi Sofism
